Текст песни Владимир Ткаченко - Босиком прожигая жизнь
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным
|
Босиком прожигая жизнь на московском краю земли, Понимаю, что я не Бруно, но какого хрена сожгли, Даже если этот огонь очищает всё, кроме мышцы счастья? Мир окутал нас, как сашими – соевый сок. Я смотрю на твои запястья. Мир окутал нас. Я в который раз любуюсь твоей улыбкой. Я хочу запомнить лицо. Мир – кольцо. Мы ободраны словно липки. Я в который раз храбрюсь, понимая, что мы посеем, Набираю воздуха в грудь и вхожу в бассейн Моисеем. Подо мной вода, в ней плывут бычки и молекулы вечной жизни, Ни одно ядро не пошевелится, пока нейтрон на горе не свистнет. Второй год подряд мне нечего сказать, кроме того, что я нем как рыба, И в моих мозгах больше фосфора, чем сумела представить ты бы. По пиджачной струе воды я спускаюсь в рукав форелью На колени к тебе. Чешуя моя пахнет теперь акварелью, И теперь можно меня почистить или раздеть до морковки. Нарисуй меня так, чтобы я плыл в ухе и висел в Третьяковке. Если все мы корм по Гамлету, то хотелось бы краем глаза Поглядеть на повара. Ночь закалывает ягнёнка, и отливают стразы На сосках луны. В животе серебрится бриз. Рыбак достаёт нунчаки, У плотвы и окуня сломаны ребра в драке, В нижней губе шальной крючок и под жабрами гематома, И икра на дне бархатным языком щёлкает и вопрошает «кто мы». Ты целуешь меня. По радио передают погоду. Я стою на твоём берегу и смотрю, как отходят воды. Потому что сердечная мышца на ощупь – войлок, Опущенный Зевс в прикиде быка жует винегрет у стойла, Понимая затылочной долей, что легче украсть Европу, Чем украсть тебя или на рублёвке ждать автостопа. Но мы идём с тобой как библейские экстрасенсы по водной глади, Я с распятием Высоцкого, ты с иконкой Марины Влади, На нас смотрят взрослые, дети и даже звери, Ты смеёшься и что-то мне шепчешь в январский череп. Из чилл-аута в сени выносят святых. И чем дальше, тем невыносимей Это чувство. В нём что-то есть от любви, и что-то от Хиросимы. Серебристая ветошь дорожки пробита локтём и укутана солнечной ватой, Я плыву второй километр и пытаюсь понять, в чём мы виноваты. Я обгоняю мастера спорта и не понимаю – за что эти муки – Нажимая на кнопки искусства, приводить в движение рычаги науки. И виною всему гормон – вон он, сука, ползёт к аноду, Это не сон, это химия нашей жизни теребит небесные своды. Я замороченный русский лесник, и в друзьях у меня барсуки да жабы, Ты красивая добрая мать. И дети твои, повзрослев, уйдут в прорабы Или в цезари, но не дай Бог им уйти в эзопы. На бульон бассейновых вод с неба падает лист укропа. Парк культуры небрит. Жизнь горит. Мир взъерошен, как чёлка чёрта. Фауст ищет патрон, в глазах у него переменный ток и во рту реторта. Что набросать не успеет зима, то потом дорисует морфий. Я люблю тебя, жизнь, и ещё эту девочку в красном гольфе. От меня до тебя – тыща лет, как от суржика до иврита, Я построю свою Time Machine, чтоб увидеть тебя в роли мадонны Литты, И как розовым поплавком твоя грудь ныряет в мою ладонь, Кто хорошо искал Прометея, тот давно получил огонь. Я хочу увидеть, как ты соблазняешь Лондон средних веков, Или древний Константинополь. Я хочу увидеть запах твоих духов, Дым твоего костра между ног. Благодарной спичкой Ощущаю себя, и сгоревшую серу прячу на нычку. Пусть потомки утрут слюну. Что мне рассказать о тебе им? Как ты была маленькой пчёлкой, а я жуком-скарабеем, Ты приносила мне мёд во рту и просила бросить курить, Я сэмплировал жизнь как песню, и мне было о чём говорить С тобою. Над нами дмитровский сквер, херсонский кабак, вифлеемский дом. Город больше скажет о человеке, чем человек о нём. Только лень да весёлый склероз как в печи заслонка. Да, и чуть не забыл, - мы же оба хотели ребёнка. Смотрите также:
Все тексты Владимир Ткаченко >>> |
|
Barefoot searing life on the edge of Moscow land
I understand that I'm not Bruno , but what the hell are burned ,
Even if the fire purifies everything except happiness muscles ?
Peace enveloped us as sashimi - soy juice. I look at your wrist.
Peace enveloped us. I once again admire your smile.
I want to remember the face. Mir - ring. We peeled like sticky .
I once again brave, knowing that we sow ,
Dial a deep breath and enter the pool Moses.
Below me the water , swim in it steers and molecules of eternal life ,
No engines stir until neutron not whistle on the mountain .
Second consecutive year, I have nothing to say except that I mute as a fish ,
And in my brain more phosphorus than you would have managed to present .
Business suit for water jet I go down into the sleeve trout
On your knees to you. Scales now smells my watercolors
And now I can clean or strip to carrots.
Draw me so that I was floating in the ear and hung in the Tretyakov Gallery .
If we all feed on Hamlet , it would be desirable corner of my eye
Look at the chef. Night slaughters lamb and cast rhinestone
Nipples moon. In the abdomen silvery breeze . Fisherman pulls nunchaku
Do roach and perch broken ribs in a fight,
The lower lip and under the hook crazy gills hematoma
And caviar on the bottom of the velvet tongue clicks and asks " who we are ."
You kiss me . On the radio weather.
I'm standing on your shore and watch as water breaks .
Because the heart muscle to the touch - felt ,
Omitted Zeus outfit bull chews vinaigrette in a stall ,
Realizing the occipital lobe , it is easier to steal Europe
Than you or steal on the ruble wait hitchhiking .
But we go with you as Biblical psychics on the water surface ,
I crucifix Vysotsky you with an icon of Marina Vlady
Look at us adults, children and even animals
You laugh and whisper something to me in January skull .
From chill-out to the porch of the saints endure . And more and more unbearable
This feeling. It 's something to love, and something of Hiroshima.
Silvery cloth track broken elbow and wrapped up solar wool
I swim the second mile and try to understand what we are guilty .
I'm getting ahead of masters of sports and I do not understand - what these flour -
Pressing the art propel levers science.
And to blame the entire hormone - there he is , bitch, crawling toward the anode ,
This is not a dream, it's chemistry our life pulls firmament.
I zamorochenny Russian forester and friends with me badgers yes toads,
You are a beautiful kind mother . And your children will grow up to go to the superintendents
Or Caesars , but God forbid them to go to Aesop .
On broth basin water falling from the sky sheet dill .
Cultural Park unshaven . Life burns . World disheveled as hell bangs .
Faust looking cartridge in his eyes alternating current and mouth retort .
That did not have time to sketch winter, then later Doris morphine.
I love you , life, and yet this little girl in a red golf.
From me to you - tyscha years as from SURZHYK to Hebrew
I will build my Time Machine, to see you in the role of Madonna Litta ,
And your breasts pink float dives into my hand ,
Who was looking good Prometheus , who has long received fire.
I want to see how you seduce London Middle Ages ,
Or ancient Constantinople . I want to see the smell of your perfume ,
Smoke your fire between my legs. grateful match
I feel like , and hide the burnt sulfur to nychku .
Let descendants utrut saliva. What you tell me about them ?
As you were a little bee , and I beetle scarab
You bring me the honey in my mouth and asked to quit
I sampled life as a song , and I had nothing to talk about
With you . Above us Dmitrov Square, Kherson tavern, Bethlehem home.
City says more about the person than the person about it.
Only laziness yes cheerful sclerosis in the oven damper .
Oh, and I almost forgot - we both wanted a child .
