Текст песни Анатолий Багрицкий, Александр Петерсон - Стекло
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным
|
текло на циферблате запотело… Ну что же ты замешкалась, давай, Встречай моё прокуренное тело, Завёрнутое в утренний трамвай Что мусор в пожелтевшую газету. Рассказывай, какая пустота, Как дерево раскинулась по эту И по другую сторону холста. Пойми, мне даже думать неприятно О том, что ты так мелочно живёшь, Хотя, наверно, маловероятно, Что ты это когда-нибудь поймёшь. Впоследствии конечно, может статься Пока же, для твоей тупой башки Издаться — всё равно, что оправдаться За то, что забывал полить горшки. Не по душе мне все эти упрёки Сперва родители, теперь ещё и ты. Какие-то бесполые намёки На жертвоприношенье нищеты. Другое дело, что я сам не против Тащить эту бумажную суму. Ложусь на музыку, как курица на противень, Ощипан, и вдобавок ко всему Как кольцами Сатурна опоясан Тугими языками ярлыков: Поэт, любимый… Пушечное мясо На вертеле дорог и дураков! Нелепо как-то, спереди и сзади Оправдываться что да почему. Живу на попечении тетради. Ни Родине, ни сердцу, ни уму. Смиренно привыкаю разоряться, Вина, как клякса под ноги стекла. Стреляться — всё равно, что потеряться За наглым откровением стекла. Уже ноябрь отскоблил кастрюльку неба От накипи просроченных судеб, А я всё ем, не зарабатывая хлеба Подсунутый родителями хлеб, Как будто ангел мой, оставшийся ребёнком Прокормит нас, хоть сам и нищ и тощ, Стиляга — ветер, причесавшийся гребёнкой Нахохлившихся загородных рощ Скулит по трубам. Подъезжаем к новой дате Под неправдоподобнейшие сны, Где я как вор, убийца и предатель Срываю с окровавленной блесны Дешевый быт расширенного тела, Мечтая о возможности взаймы Предстать таким, каким бы ты хотела Любить меня. До следующей зимы. Стекло на циферблате запотело. Стемнело, реагирую на шум. По встречной полосе протарахтела Коробка скорой помощи. Спешу Уснувшим притвориться, но в душе я Сквозь толщу глаз и глубину дверных глазков, Смотрю, как город асфальтированной шеей Ложится под поток грузовиков. Одна в другой бетонные матрёшки, Грохочет лифт, натягивая трос. А помнишь, как мы скинулись по трёшке Купили молока и папирос И целую неделю из квартиры Не выходя, как те герои из журнала Бежали от себя, так дезертиры Бегут от полевого трибунала, Не предаваясь умственному блуду, Умела ты (могу ли я забыть?) Любить меня таким, каким я буду, Любить таким, каким я должен быть. И вот я стал. Кого же ты хотела Закрыть свой любовью на запор? Стекло на циферблате запотело, Квартира опустела, и с тех пор Живу я так, как будто выполняю Тяжёлую ненужную работу. Как будто отрабатываю деньги Давно потраченные. Что ж, Очевидцы собственною верой Уже распоряжаться не вольны. Поставленный на медленный конвейер Провинциальной радиоволны, Мой голос, не такой уже и гладкий, Как если бы фреза служила фоном, Помятый как фольга от шоколадки, Беседует с твоим. По домофону. А твой деноминированный рубль Звенит на блюдечке: «Хозяев дома нет, Оставьте ваши треснувшие губы На высосанных фильтрах сигарет». Ему не достаёт мужской харизмы, Крутящиеся пальцы у виска, Как ключики заводят механизмы Автобуса по имени тоска. Фрейд, Кастанеда, Борхес, Махариши Не из одного ли слеплены дерьма? Какие фешенебельные ниши Для нашего ленивого ума! Что ж, кто хочет быть обманутым, обманут И часто рекламирует обман. Мне даже нищета не по карману, А я тут растопырил свой карман. За древними не следует подлизывать, Об этом говорил ещё Басё, Однако хочется простого гуманизма. Во всём! Объедками разбитых поколений Я сыт по горло, только голоден уже. На кухне ж алкогольных откровений Омлет из Гамлета, драже из Фаберже. Никто не победил, никто не первый, Святые разве что, но этих меньшинство. Расшатаны седалищные нервы, Да челюсть вывихнута, только и всего. Такие невесёлые картинки. Моя судьба — еврейка в палестинке. Стекло на циферблате запотело, Отряхивая въевшуюся пыль, Я обнаруживаю собственное тело Сидящим в окружении толпы. Нет, это не толпа — столпотворенье В огромном здании, похожем на вокзал, Сижу на корточках, пишу стихотворение. Дописываю, медленно встаю, окидываю быстрым взглядом зал. Вокруг меня торжественно и серо, Стена из дорогого кирпича. Я ж в белом кителе морского офицера Похож на деревенского врача. От долгого сидения колени Немного затекли, горячим ртом Вдыхаю запах человечьих испарений, Облизываю губы, и потом Взрываюсь, и клокочущее горло, Как пуля вылетает изо рта, От порохом сгоревшего глагола Ожоги на губах, и темнота Такая, что не видно отражений В звенящих зеркалах. Затруднены И, кажется, замедлены движения, Я, кажется, гляжу со стороны Как вся моя природа полыхает И в клочья разрывается, пока Зажата меж зубами, разбухает Дымящаяся гильза языка. Толпа как напряжённая пружина В матрасе, на котором не сидят, Разбуженная звуковым нажимом, Рванула одеяло на себя, С остервенением, присущим этой касте. Секунда, и в утробе толкотни Такие вдруг забушевали страсти, Что Боже праведный, спаси и сохрани! История, подобно центрифуге, Свихнувшемуся счётчику, юле, В испуге заиграла буги-вуги, Пластинку паники на смаз Смотрите также:
Все тексты Анатолий Багрицкий, Александр Петерсон >>> |
|
flowed on the dial misted ...
Well, what are you hesitated, come on,
Meet my smoky body
Wrapped in the morning tram
That garbage in a yellowed newspaper.
Tell me, what a void,
As the tree is spread on this
And on the other side of the canvas.
Look, I hate to even think
The fact that you live so petty,
Although, perhaps, it is unlikely
What did you ever understand.
Later, of course, may well
In the meantime, for your dull Baska
Publish - do not care what excuse
For the fact that he forgot to water the pots.
I do not like all these accusations
First, parents, now even you.
Some asexual hints
The sacrifice of poverty.
Another thing is that I did not mind
Drag this paper scrip.
I go to the music, like a chicken on a baking sheet,
Plucked, and on top of that
As Saturn's rings is surrounded
Tight languages shortcuts:
The poet's favorite ... Cannon fodder
On a spit of roads and fools!
Absurd somehow, front and rear
Justify why yes.
I live in the care of the notebook.
No homeland, no heart, no mind.
Humbly getting used to splurge,
Wine as Blob glass under his feet.
Shoot - it's like that get lost
For blatant revelation glass.
Already in November scraped saucepan sky
Calc-overdue destinies,
And I still eat bread without earning
Slipped parents bread,
As if my angel remaining child
Feed us, though he and poor and lean,
Dude - wind, comb comb
Ruffled suburban groves
Whines through the pipes. We drive to the new date
Under implausible dreams
Where I like a thief, a murderer and a traitor
Tore a bloody spinners
Cheap extended life of the body,
Dreaming of the possibility of a loan
Appear the way you would like to
Love me. Until next winter.
Misted glass on the dial.
Dark, reacts to the noise.
On the wrong side rattled
Box ambulance. I hasten
Pretend asleep, but in my heart I
Through the thickness and depth of the eye peephole,
Watching the city asphalt neck
Falls under the stream of trucks.
One in the other concrete matryoshka,
Rumbles elevator, pulling the rope.
Do you remember how we chipped in three rubles
Bought milk and cigarettes
And a week from the apartment
Without leaving as those heroes of the journal
Fled from him, so deserters
Fleeing from the field tribunal
Not indulging in fornication mental,
You know how to (if I forget?)
Love me the way I am,
Love the way I should be.
And here I am. Whom do you want
Close your love for constipation?
Misted glass on the dial,
The apartment was empty, and since then
I live as if doing
Heavy unnecessary work.
How to work out the money if
It has long been spent. Well,
Eyewitnesses own faith
Already are not free to dispose of.
Put on a slow conveyor
Provincial radio waves,
My voice is not so already and smooth,
As if the mill served as the backdrop,
Crumpled like foil from chocolate,
Talking with yours. On the intercom.
And your denominated rubles
Rings on a silver platter, "Host not at home
Leave your cracked lips
Sucked on the cigarette filters. "
He lacks the male charisma,
Spinning finger to his temple,
How to give birth Keys mechanisms
Bus named longing.
Freud, Castaneda, Borges, Maharishi
Do not stuff is made from the same shit?
What luxury niche
For our lazy crazy!
Well, who wants to be deceived, cheated
And often touts deception.
I even poverty can not afford,
And here I spread out my pocket.
The ancient should not lick,
Talked about this yet Basho
However, you just want to humanism.
In everything!
Scraps of broken generations
I'm fed up, just hungry already.
The kitchen w alcoholic revelations
Omelette of Hamlet, dragees of Faberge.
Nobody wins, nobody first
Saints perhaps, but these minority.
Sciatic nerves shattered,
Yes jaw dislocated, that's all.
Such a grim picture.
My destiny - in a Palestinian Jew.
Misted glass on the dial,
Brushing the grime,
I find your own body
Sitting surrounded by the crowd.
No, it's not a crowd - Pandemonium
In the huge building that looked like a station,
Sitting on his haunches, write a poem.
Append slowly get up, watched the multitudinous quick glance hall.
Around me solemnly and gray,
Wall of expensive brick.
Well I'm a white tunic naval officer
Similar to the village doctor.
From long sitting knees
A little numb, hot mouth
Inhale the smell of human fumes
Licks his lips, and then
Explode, and bubbling throat
As the bullet flies out of his mouth,
From the burnt gunpowder verb
Burns on the lips, and the darkness
This is not seen reflections
In ringing mirrors. Difficult
And it seems to slow down,
I think I look the part
Like all my nature blazes
And torn to shreds until
Clamped between his teeth, swells
Fuming sleeve language.
The crowd as intense spring
In a mattress that does not sit
Awakened by the sound pressure,
Yanked the blanket over himself,
With the frenzy inherent in this caste.
Second, and in the womb crush
Such sudden zabushevali passion
What Good God, save us!
History, like a centrifuge,
Kooky counter, Julia,
In fright began to play boogie-woogie,
Panic at the plate LUBE
