Текст песни Маяковский, читает Яхонтов - Нашему юношеству
1 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным
|
На сотни эстрад бросает меня, на тысячу глаз молодежи. Как разны земли моей племена, и разен язык и одёжи! Насилу, пот стирая с виска, сквозь горло тоннеля узкого пролез. И, глуша прощаньем свистка, рванулся курьерский с Курского! Заводы. Берёзы от леса до хат бегут, листками вороча, и чист — как-будто слушаешь МХАТ, московский говорочек. Из-за горизонтов, лесами сломанных, толпа надвигается мазанок. Цветисты бочка́ из-под крыш соломенных, окрашенные разно. Стихов навезите целый мешок, с таланта можете лопаться — в ответ снисходительно цедят смешок уста украинца-хлопца. Пространства бегут, с хвоста нарастав, их жарит солнце-кухарка. И поезд уже бежит на Ростов, далеко за дымный Харьков. Поля — на мильоны хлебных тонн, как будто их гладят рубанки, а в хлебной охре серебряный Дон блестит позументом кубанки. Ревём паровозом до хрипоты, и вот началось кавказское — то го́ловы сахара высят хребты, то в солнце — пожарной каскою. Лечу ущельями, свист приглушив. Снегов и папах седи́ны, Сжимая кинжалы, стоят ингуши, следят из седла осетины. Верх гор — лёд, низ жар пьёт, и солнце льёт йод. Тифлисцев узнаешь и метров за́ сто, гуляют часами жаркими, в моднейших шляпах, в ботинках носастых, этакими парижаками. По-своему всякий зубрит азы, аж цифры по своему снятся им. У каждого третьего — свой язык и собственная нация. Однажды, забросив в гостиницу хлам, забыл, где я ночую. Я адрес по-русски спросил у хохла, хохол отвечал: — Нэ чую. — Когда ж переходят к научной теме, им рамки русского у́зки, с Тифлисской Казанская академия переписывается по-французски. И я Париж люблю сверх мер (красивы бульвары ночью!). Ну, мало ли что — Бодлер, Малярмэ и этакое прочее! Но нам ли, шагавшим в огне и воде годами борьбой прожжёнными, растить на смену себе бульвардье французистыми пижонами! Используй, кто был безъязык и гол, свободу Cоветской власти. Ищите свой корень и свой глагол, во тьму филологии влазьте. Смотрите на жизнь без очков и шор, глазами жадными цапайте всё то, что у вашей земли хорошо и что хорошо на Западе. Но нету места злобы мазку, не мажьте красные души! Товарищи юноши, взгляд — на Москву, на русский вострите уши! Да будь я и негром преклонных годов, и то, без унынья и лени, я русский бы выучил только за то, что им разговаривал Ленин. Когда Октябрь орудийных бурь по улицам кровью ли́лся, я знаю, в Москве решали судьбу и Киевов и Тифлисов. Москва для нас не державный аркан, ведущий земли за нами, Москва не как русскому мне дорога, а как огневое знамя! Три разных истока во мне речевых. Я не из кацапов-разинь. Я — дедом казак, другим — сечевик, а по рожденью грузин. Три разных капли в себе совмещав, беру я право вот это — покрыть всесоюзных совмещан. И ваших и русопетов. 1927 |
|
Hundreds Estrada throws me
a thousand eyes of young people.
How different land my tribes
Rasen and language
and odёzhi!
Violence,
wiping the sweat from his temple,
through the narrow throat of the tunnel
climbed.
And Glusha farewell whistle
lunged
express
with the Kursk!
Plants.
Birch from the forest to the huts
run,
sheets of tossing and turning,
and purified by
- As if listening to the Moscow Art Theatre,
Moscow govorochek.
Over the horizon,
forests broken,
the crowd is coming
walled cottages.
Flowery barrel
from under the thatched roofs,
painted differently.
Poems navezite whole bag,
with talent
can burst -
in reply
condescending chuckle tsedyat
mouth
Ukrainian-lad.
Run space,
from the tail to grow,
their fries
sun-cook.
And the train
already
runs on growth,
far beyond the smoky Kharkov.
Fields -
on a million tons of grain,
as though
stroking their planes,
and grain ocher
Don Silver
glitters
braid his cap.
Revёm locomotive hoarse,
and here
started Caucasian -
then head vysyat sugar ranges,
in the sun -
fire helmet.
Flying
gorges, the whistle is muted.
Snow and gray hats,
Clutching daggers are Ingush,
watch
from the saddle
Ossetians.
Top
Mountains -
ice,
bottom
fever
drinking,
and the sun pouring iodine.
Tiflistsev
know and for a hundred meters,
walk for hours hot,
in fashionable hats,
nosastyh boots,
a sort parizhakami.
In its own way
every
crams the basics,
already figures in their dreams to them.
Each of the third -
your language
and own nation.
Once Upon A Time,
thrown in the trash hotel,
forgotten
where I spend the night.
I
address
in Russian
asked the crest,
crest replied:
- Ne smell. -
When will pass
to research the topic,
them
the scope of Russian
narrow,
with the Tiflis
Kazan Academy
rewritten in French.
And I
Paris love beyond measures
(Beautiful boulevard at night!).
Well, you never know what -
Baudelaire,
Malyarme
and the sort of stuff!
But we know,
step in fire and water
years
struggle seasoned web,
raise
to replace itself
boulevards
frantsuzistymi dudes!
Use,
who was Bezyazykov and goal
freedom of Sovetskaya power.
Look for your root
and a verb,
Philology vlazte into darkness.
Look at life
without glasses and blinders
greedy eyes DAC
all the things
that your land is good
and that is good in the West.
But there is no place
malice smear,
do not smear red heart!
Comrades boys,
opinion - to Moscow,
to Russian ears peeled!
Yes, if I
and elderly black man's,
and then
without discouragement and laziness,
I would have learned Russian
only for
they
Lenin spoke.
When
October gun storms
on the streets
blood flowed,
i know,
Moscow decided the fate of
and Kiev
and Tiflis.
Moscow
for us
not sovereign noose,
Leading the earth for us,
Moscow
I do not like Russian road
but as fire banner!
Three
different source
me
speech.
I
not from Katsap-Razin.
I -
Cossack grandfather, the other -
sechevikov,
and by birth
Georgians.
Three
different drops
a combine,
I am taking
that's right -
cover
All-Union combined.
And your
and rusopetov.
1927
