Текст песни Михаил Щербаков - Год шёл 2013
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным
|
Год шёл две тысячи тринадцатый к концу, была битком московская подземка. От трёх вокзалов я в Черёмушки домой по ветке красной ехал по прямой. Там, в Черёмушках, не ждал меня, не чаял свой когда-то дом с двором — когда-то общим, чьих сегодняшних гримас я не пойму, и где не только я не ведом никому, но даже дворник, когда-то внятный персонаж, теперь бесцветный. Знаком не всем, кто ежечасно задает ему несметный объём работ. Хоть круглый год мети, повсюду мусор, сор, а к рождеству подавно: вдвое, втрое. Хлам, ветошь, пепел, всякий жмых и прочий прах со всех сторон, не только от нерях. Днём и ночью прах летит, ползёт, струится с крыш, из люков, из щелей — и форточек. Он шуршит, сбиваясь в частую пыльцу, и шепчет мне, когда-то честному жильцу: "Катапультируй себя отсюда! Видишь сам: крещендо, престо, растёт завал. Однажды ты с ведерком шасть, а нету места, чтоб дальше класть. Сам-то, допустим, я отвлечься предпочту, чем дикарей бранить единокровных. Вежды захлопну, придержу родной язык, но жаль, что, дворник, ты не автор книг. Мог бы, дворник, ты, как я, по меньшей мере, раз в квартал сменить квартал — Москва большая. Взять тайм-аут, снять коттедж на Хорошёвском на шоссе и там сложить о нас эссе. Но для того ли уже и так, считай, навек бежал поспешно в столицу ты от захолустья своего. Да нет, конечно, не для того. По ветхой ветке прямо к дому ехал я, душа была полна, как в том романсе. Важный мерещился рубеж, хотелось петь, не глядя вспять, загадывая впредь. Был согласен я, едва вернутся будни, встать с зарёю и шагнуть — навстречу ей. В бой, в отрыв, на космодром, на референдум, через грязь, опять увязнуть не боясь. А после, после на полдороге руки врозь и очи долу... Увяз, увяз. Налипла крепко — не отмыть. Я ехал к дому, хотелось выть. Из глубины поднявшись, парк пересеку. Зима не в счет: тепло — ни льда, ни снега. Ёлки, метёлки, ясли, буйволы, волхвы... Вместить Москву не хватит головы. Груб дикарь, зато нутром, допустим, чуток. Дважды два, допустим, пять — шесть, семь, восемь... Не без умысла объедки напоказ кладёт жилец — он обнадёживает нас: "Привет, приматы! Смотрите, вот лежит отход. Он мой, он крупный, его масштаб под стать доходу моему." И запах трупный присущ ему. Год шёл две тысячи тринадцатый долой, уже рвались в Черёмушках петарды. Дворник вокруг себя глядел из-подо лба, моргая оком тёмным, как судьба. Смотрите также:
Все тексты Михаил Щербаков >>> |
|
Two thousand thirteenth of the year went to the end, there was a bitch Moscow subway.
From three stations, I went home to the black cheerpers in a straight line.
There, in the cereals, did not wait for me, I did not care my own house with the courtyard - once common,
whose today's grimas I do not understand, and where not only I do not know anyone,
But even the janitor, sometime a clear character, is now colorless. Not everyone is familiar
Who is hourly asking him a reasonable amount of work.
At least all year round, the Mett, is trash, litter, and for Christmas is suppressed: twice as much.
Trash, rags, ash, all sake and other dust from all sides, not only from Nari.
In the afternoon and at night, the dust flies, crawling, flows from the roofs, from the hatches, from the slots - and the forces.
He is rustling, knocking on frequent pollen, and whispers to me, once a honest tenant:
"Catapult yourself from here! You see himself: Kressendo, Pretato, grows the block.
One day you walk with a bucket, and there is no place to put on to put.
Self, let's say, I will distinguish preferred than savages to scold the only one.
Lubesklohlault, it will take a native language, but it is a pity that, janitor, you are not the author of books.
Could a janitor, you, like me, at least once a quarter to change the quarter - Moscow is big.
Take a timeout, remove the cottage on the goodwill on the highway and there to fold about us essay.
But in order not so, consider, forever ran hastily in the capital you
From the silence of her. No, of course, not in order.
On the old branch, I drove straight to the house, the soul was full, as in that romance.
Storyly experienced the frontier, I wanted to sing, without looking back, makes himself down.
I was agreed, we barely return the weekdays, get up with the glow and step - towards her.
In battle, in a gap, on a cosmodrome, to a referendum, through dirt, again get bogged off without fear.
And after, after halfway, the hands apart and the eyes of the eye ... stuck, stuck.
Naliple is hard - not to wash. I drove to the house, I wanted to swell.
From the depths rising, the park is crossing. Winter does not count: warm - neither ice, nor snow.
Christmas trees, sweatshirts, nursery, buffaloes, Magi ... It is not enough to accommodate Moscow.
Rough savage, but in a chutter, let's say a bit. Twice two, let's say, five - six, seven, eight ...
Not without intent smoke at the bottom of the apartment - he encourages us:
"Hello, Primates! Watch, here is a waste. He is mine, he is a big, its scale
To become my income. "And the smell of the body is inherent in it.
For a year, two thousand thirteen dollars, already rushed in the cherry of the Petarda.
The wipers around him looked out of his forehead, blinking with a dark as fate.
