Текст песни Викентий Вересаев - Болезнь Марины
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным
|
radiomayak.ru/shows/episode/id/1529921 az.lib.ru/w/weresaew_w_w/text_0210.shtml 10:55 С этой поры стало с Мариною твориться странное. Сидит у себя в комнате, готовится к зачёту по геологии или читает "Спутник агитатора". За стеною шамкающим плачем заливается грудной ребёнок. Соседка Алевтина Петровна недавно родила, и ребёнок очень беспокойный, непрерывно плачет. Марина перестанет читать и долго слушает, задумавшись. Вот она прижала грудью руку к краю стола, почувствовала свою грудь и ощутила: не нужно ей, чтобы грудь её ласкали мужские руки, целовали мужские губы. Одного хотелось. Страстно хотелось держать на руках маленькое тельце и чтобы крохотные губки сосали её. И всё, что раньше к себе тянуло, что было так разжигающе сладко, теперь представлялось грязным и тяжёлым. Марина разожгла в кухне примус, поставила чайник. Вошёл в кухню гражданин Севрюгин, совторгслужащий, муж Алевтины Петровны. Он сказал извиняющимся голосом: - Очень наш младенец орёт, просто сладу с ним нету. А вам учиться надо. Мешает он вам? Марина поглядела на него, помолчала и вдруг ответила: - Мешает. Очень завидно. И быстро ушла из кухни. Однажды после обеда в комнату Марины постучалась Алевтина Петровна и сконфуженно сказала: - Мне так совестно вас просить. Сейчас только вспомнила, - нынче последний срок талону на масло, нужно бежать в лавку, очередь длинная... У вас через стенку всё слышно: если заплачет мой мальчишка, загляните, что с ним. Вы уж простите. Такая забота с этими ребятами, просто беда. Ребёнок уже плакал за стеною. Марина отложила учебник геологии и оживлённо встала. - Я сейчас пойду. Мне будет приятно. И не торопитесь. Пришли в соседнюю комнату. Алевтина Петровна сказала: - Уж вы меня простите. Буду нахальной до конца. В кухне на керосинке греется вода, хотела ему сегодня ванночку сделать. Приглядите уже и за водой. - Да хорошо, хорошо, всё сделаю. Идите. - Вот спасибо вам. Если мокрый будет, вон пелёнка чистая висит на спинке. И ушла, благодарно улыбаясь. Ребёнок плакал в кроватке. Марина взяла его на руки, стала носить по комнате. Утешающе мычала: - Ну, не плачь! Прижималась губами к атласистой коже выпуклого лобика. Ребёнок перестал плакать, но не спал. Марина хотела положить его в кроватку и взяться за учебник. Однако всё глядела на ребёнка, не могла оторваться, притрагивалась губами к золотистым волосикам на виске, тонким и редким. Щёлкала перед ним пальцами, старалась вызвать улыбку... Безобразие! На душе - огромный курс геологии, а она в куклы, что ли, собралась играть? Положила ребёнка в кроватку, села к столу, раскрыла учебник. Но мальчик опять заплакал. Марина пощупала под пелёнкой: мокрый. Обрадовалась тайно, что нужно опять им заняться. Распеленала, с излишнею от непривычки бережностью переложила его в чистую пелёнку, хотела запеленать. И залюбовалась. В крохотной тонкой рубашонке, доходившей только до половины живота, он медленно сучил пухлыми ножками, сосредоточенно мычал и совал в рот крепко сжатый кулак. Глупые слёзы тоски и беспредметной обиды задрожали в груди. Марина закусила губу, плечи её задёргались. Остро, остро, почти чувственно милы ей были эти полные ручки с ямками на локтях, у запястий перетянутые глубокими складками, и всё это маленькое прелестное тельце. Как будто глаза какието у ней раскрылись: что-то особенное было перед нею, необычайное и несравненно милое. Марина за весь час так и не притронулась к учебнику. Пришла Алевтина Петровна, опять стала извиняться и рассыпаться в благодарностях. Марина спросила: - Вы сейчас будете купать мальчика? - Да. - Позвольте посмотреть? - Пожалуйста! Конечно! Из оцинкованного корыта шёл тёплый пар. Алевтина Петровна раскладывала на столике мыло, кокосовую мочалу, коробочку с присыпкой. Распеленали ребёнка. Стали мерить градусником воду. Голый мальчишка лежал поперёк кровати, дёргал ногами и заливался старчески-шамкающим плачем. Мать, с засученными рукавами, подняла его, голенького, положила над корытом так, что всё тельце лежало на её белой мягкой ладони, и погрузила в воду. Ребёнок сразу перестал плакать, широко раскрыл глаза и испустил удивлённый звук: "О!" Свет электрической лампы под зелёным абажуром падал сверху. Мальчик медленно двигал ногами в сверкавшей зелёными отсветами воде и пристально глядел в потолок. Мать хотела начать мылить ему голову, но тоже заметила взгляд и остановилась. И улыбнулась. - Ишь, как смотрит! Большими, вглядывающимися глазами мальчик уставился вверх, как будто что-то было перед ним, что он только один видел, а кругом никто не видел. Стало тихо. Он глядел не мигая, серьёзно и настороженно. И как будто припоминал. Припоминал что-то далёкое-далёкое, древнее, что было с ним тогда, когда земля была такая же молодая, как он теперь. И как будто чувствовал, как плещется над его головою и вокруг нeгo беспредельный океан жизни, в котором он был маленькой, но родной капелькой. И ещё раз он испустил свой удивлённый звук; "О!", и всё продолжал смотреть вверх. Смотрите также:Все тексты Викентий Вересаев >>> |
|
Warm steam was coming from the galvanized trough. Alevtina Petrovna laid out soap, coconut wash, a box of powder on the table. They swaddled the child. They began to measure the water with a thermometer. A naked boy lay across the bed, jerking his legs and bursting into senile, mumbled crying. The mother, with his sleeves rolled up, picked him up, naked, laid him over the trough so that the whole body lay on her white soft palm, and plunged into the water. The child immediately stopped crying, opened his eyes wide and emitted a surprised sound: "Oh!"
The light of an electric lamp under a green shade fell from above. The boy slowly moved his legs in the water sparkling with green reflections and gazed at the ceiling. Mother wanted to start washing his hair, but she also noticed the look and stopped. And she smiled.
- Look, how it looks!
With large, peering eyes, the boy stared up, as if there was something in front of him, that he only saw one, and no one else saw. It became quiet. He looked without blinking, seriously and wary. And he seemed to remember. I recalled something far, distant, ancient that had happened to him when the earth was as young as he is now. And as if he felt the boundless ocean of life splashing over his head and around him, in which he was a small but dear drop.
And once again he let out his surprised sound; "Oh!" And kept looking up.
