Текст песни Владимир Высоцкий - Я первый смерил жизнь обратным счетом
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным
|
Ю. А. Гагарину Я первый смерил жизнь обратным счетом. Я буду беспристрастен и правдив: Сначала кожа выстрелила потом И задымилась, поры разрядив. Я затаился и затих, и замер. Мне показалось, я вернулся вдруг В бездушье безвоздушных барокамер И в замкнутые петли центрифуг. Сейчас я стану недвижим и грузен И погружен в молчанье, а пока Меха и горны всех газетных кузен Раздуют это дело на века. Хлестнула память мне кнутом по нервам, В ней каждый образ был неповторим: Вот мой дублер, который мог быть первым, Который смог впервые стать вторым. Пока что на него не тратят шрифта - Запас заглавных букв на одного. Мы с ним вдвоем прошли весь путь до лифта, Но дальше я поднялся без него. Вот тот, который прочертил орбиту. При мне его в лицо не знал никто. Я знал: сейчас он в бункере закрытом Бросает горсти мыслей в решето. И словно из-за дымовой завесы Друзей явились лица и семьи. Они все скоро на страницах прессы Расскажут биографии свои. Их всех, с кем знал я доброе соседство, Свидетелями выведут на суд. Обычное мое, босое детство Оденут и в скрижали занесут. Чудное слово "Пуск" - подобье вопля - Возникло и нависло надо мной. Недобро, глухо заворчали сопла И сплюнули расплавленной слюной. И вихрем чувств пожар души задуло, И я не смел или забыл дышать. Планета напоследок притянула, Прижала, не желая отпускать. И килограммы превратились в тонны, Глаза, казалось, вышли из орбит, И правый глаз впервые, удивленно Взглянул на левый, веком не прикрыт. Мне рот заткнул - не помню, - крик ли, кляп ли. Я рос из кресла, как с корнями пень. Вот сожрала все топливо до капли И отвалилась первая ступень. Там, подо мной, сирены голосили, Не знаю - хороня или храня. А здесь надсадно двигатели взвыли И из объятий вырвали меня. Приборы на земле угомонились, Вновь чередом своим пошла весна. Глаза мои на место возвратились, Исчезли перегрузки, - тишина. Эксперимент вошел в другую фазу. Пульс начал реже в датчики стучать. Я в ночь влетел, минуя вечер, сразу И получил команду отдыхать. И стало тесно голосам в эфире, Но Левитан ворвался, как в спортзал. Он отчеканил громко: "Первый в мире!" Он про меня хорошее сказал. Я шлем скафандра положил на локоть, Изрек про самочувствие свое... Пришла такая приторная легкость, Что даже затошнило от нее. Шнур микрофона словно в петлю свился, Стучали в ребра легкие, звеня. Я на мгновенье сердцем подавился - Оно застряло в горле у меня. Я отдал рапорт весело, на совесть, Разборчиво и очень делово. Я думал: вот она и невесомость, Я вешу нуль, так мало - ничего! Но я не ведал в этот час полета, Шутя над невесомостью чудной, Что от нее кровавой будет рвота И костный кальций вымоет с мочой... Все, что сумел запомнить, я сразу перечислил, Надиктовал на ленту и даже записал. Но надо мной парили разрозненные мысли И стукались боками о вахтенный журнал. Весомых, зримых мыслей я насчитал немало, И мелкие сновали меж ними чуть плавней, Но невесомость в весе их как-то уравняла - Там после разберутся, которая важней. А я ловил любую, какая попадалась, Тянул ее за тонкий невидимый канат. Вот первая возникла и сразу оборвалась, Осталось только слово одно: "Не виноват!" Но слово "невиновен" - не значит "непричастен", - Так на Руси ведется уже с давнишних пор. Мы не тянули жребий, - мне подмигнуло счастье, И причастился к звездам член партии, майор. Между "нулем" и "пуском" кому-то показалось, А может - оператор с испугу записал, Что я довольно бодро, красуясь даже малость, Раскованно и браво "Поехали!" сказал. (читает Сергей Чурсин) Смотрите также:
Все тексты Владимир Высоцкий >>> |
|
Yu. A. Gagarin
I was the first to measure life backwards.
I will be impartial and truthful:
First the skin shot out then
And began to smoke, discharging the pores.
I hid and fell silent and froze.
I thought I came back suddenly
In the heartlessness of airless pressure chambers
And into closed loops of centrifuges.
Now I will become immovable and heavy
And immersed in silence, but for now
The furs and horns of all newspaper cousins
Inflate this case for centuries.
Has whipped my memory with a whip through my nerves,
Each image in it was unique:
Here's my stunt double who could have been the first
Who was able to become the second for the first time.
So far, no font is spent on it -
Stock of capital letters for one.
The two of us walked all the way to the elevator
But then I got up without him.
Here's the one that drew an orbit.
Nobody knew him in my face.
I knew: now he is in a closed bunker
Throws handfuls of thoughts into the sieve.
And as if from behind a smoke screen
Faces and families appeared friends.
They're all in the press soon
They will tell their biographies.
All of them with whom I knew a good neighborhood,
They will be brought to trial as witnesses.
My usual, barefoot childhood
Clothed and brought in the tablets.
The wonderful word "Start" - a kind of scream -
Arose and hung over me.
Unkindly, nozzles grumbled dully
And they spat out molten saliva.
And a whirlwind of feelings blew out the fire of the soul,
And I didn't dare or forgot to breathe.
The planet finally attracted
I pressed it, not wanting to let go.
And kilograms turned into tons
The eyes seemed to be out of their orbits,
And the right eye for the first time, surprised
He looked at the left one, not covered by a century.
He gagged my mouth - I don't remember - whether it was a cry, a gag.
I grew out of the chair like a stump with roots.
Here I gobbled up all the fuel to a drop
And the first step fell off.
There, below me, the sirens were ringing
I do not know - burying or storing.
And here the engines howled harshly
And they pulled me out of their arms.
The devices on the ground have calmed down
Spring has taken its course again.
My eyes have returned to their place,
Overloads disappeared, - silence.
The experiment entered a different phase.
The pulse began to beat less frequently on the sensors.
I flew into the night, bypassing the evening, immediately
And I received the command to rest.
And the voices on the air became cramped,
But Levitan burst into the gym.
He rapped out loudly: "First in the world!"
He said good things about me.
I put my spacesuit helmet on my elbow,
He spoke about his state of health ...
Such luscious lightness has come
That even made her sick.
The microphone cord twisted like a loop
Lungs pounded on the ribs, ringing.
I choked on my heart for a moment -
It stuck in my throat.
I gave the report cheerfully, conscientiously,
Legible and very businesslike.
I thought: here it is, weightlessness,
I weigh zero, so little - nothing!
But I didn't know at this hour of flight
Joking at the wonderful weightlessness,
That she will vomit bloody
And the bone calcium will be washed out with urine ...
Everything that I could remember, I immediately listed,
He dictated to tape and even wrote it down.
But scattered thoughts floated above me
And knocked sides on the logbook.
I counted a lot of weighty, visible thoughts,
And the little ones scurried between them a little smoother,
But weightlessness in weight somehow equalized them -
There after they will figure out which is more important.
And I caught whatever I came across
He pulled her by a thin invisible rope.
Here the first one appeared and immediately broke off,
There is only one word left: "Not guilty!"
But the word "innocent" does not mean "innocent" -
This has been the case in Russia for a long time.
We didn’t draw lots - happiness winked at me,
And a member of the party, Major, took communion with the stars.
Between "zero" and "start" it seemed to someone
Or maybe - the operator wrote in fright,
That I am quite cheerful, showing off even a little,
Relaxed and bravo "Let's go!" said.
(read by Sergei Chursin)
