Текст песни Gabriel Byrne - The Masque Of The Red Death
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным
|
THE "Red Death" had long devastated the country. No pestilence had ever been so fatal, or so hideous. Blood was its Avatar and its seal -- the redness and the horror of blood. There were sharp pains, and sudden dizziness, and then profuse bleeding at the pores, with dissolution. The scarlet stains upon the body and especially upon the face of the victim, were the pest ban which shut him out from the aid and from the sympathy of his fellow-men. And the whole seizure, progress and termination of the disease, were the incidents of half an hour. But the Prince Prospero was happy and dauntless and sagacious. When his dominions were half depopulated, he summoned to his presence a thousand hale and light-hearted friends from among the knights and dames of his court, and with these retired to the deep seclusion of one of his castellated abbeys. This was an extensive and magnificent structure, the creation of the prince's own eccentric yet august taste. A strong and lofty wall girdled it in. This wall had gates of iron. The courtiers, having entered, brought furnaces and massy hammers and welded the bolts. They resolved to leave means neither of ingress or egress to the sudden impulses of despair or of frenzy from within. The abbey was amply provisioned. With such precautions the courtiers might bid defiance to contagion. The external world could take care of itself. In the meantime it was folly to grieve, or to think. The prince had provided all the appliances of pleasure. There were buffoons, there were improvisatori, there were ballet-dancers, there were musicians, there was Beauty, there was wine. All these and security were within. Without was the "Red Death." It was toward the close of the fifth or sixth month of his seclusion, and while the pestilence raged most furiously abroad, that the Prince Prospero entertained his thousand friends at a masked ball of the most unusual magnificence. It was a voluptuous scene, that masquerade. But first let me tell of the rooms in which it was held. There were seven -- an imperial suite. In many palaces, however, such suites form a long and straight vista, while the folding doors slide back nearly to the walls on either hand, so that the view of the whole extent is scarcely impeded. Here the case was very different; as might have been expected from the duke's love of the bizarre. The apartments were so irregularly disposed that the vision embraced but little more than one at a time. There was a sharp turn at every twenty or thirty yards, and at each turn a novel effect. To the right and left, in the middle of each wall, a tall and narrow Gothic window looked out upon a closed corridor which pursued the windings of the suite. These windows were of stained glass whose color varied in accordance with the prevailing hue of the decorations of the chamber into which it opened. That at the eastern extremity was hung, for example, in blue -- and vividly blue were its windows. The second chamber was purple in its ornaments and tapestries, and here the panes were purple. The third was green throughout, and so were the casements. The fourth was furnished and lighted with orange -- the fifth with white -- the sixth with violet. The seventh apartment was closely shrouded in black velvet tapestries that hung all over the ceiling and down the walls, falling in heavy folds upon a carpet of the same material and hue. But in this chamber only, the color of the windows failed to correspond with the decorations. The panes here were scarlet -- a deep blood color. Now in no one of the seven apartments was there any lamp or candelabrum, amid the profusion of golden ornaments that lay scattered to and fro or depended from the roof. There was no light of any kind emanating from lamp or candle within the suite of chambers. But in the corridors that followed the suite, there stood, opposite to each window, a heavy tripod, bearing a brazier of fire that protected its rays through the tinted glass and so glaringly illumined the room. And thus were produced a multitud |
|
И Quot; Красная смерть & Quot; давно опустошили страну. Нет мор никогда не был так смертельно, или так отвратительно. Кровь была ее Аватар и его печать - краснота и ужас крови. Были острые боли, и вдруг головокружение, а затем обильное кровотечение в порах, с растворением. Алые пятна на теле и особенно на лице жертвы, были запрет вредителями, которые заперлись от слухового и с сочувствием его собратьев. И весь захват, прогресс и прекращение заболевания, были случаи полчаса.
Но принц Просперо был счастлив и бесстрашный и умный. Когда его владения были наполовину опустошены, он созвал в его присутствии тысячу крепкий и беззаботная друзей из числа рыцарей и дам его суда, и с ними удалился в глубокой изоляции одного из своих зубчатых монастырей. Это было обширное и величественное сооружение, создание собственного эксцентричного еще август вкусу князя. Сильный и высокой стеной опоясанный его в. Эта стена была с железными воротами. Придворные, войдя, принес печи и Масси молотки и сварные болты. Они решили оставить средства ни проникновения или выхода к внезапным импульсам отчаяния или безумия изнутри. Аббатство было наглядно Подготовлено. С такими предосторожностями придворные могли делать ставки вызов, чтобы заразы. Внешний мир может заботиться о себе. В то же время это было глупо горевать, или думать. Князь условии, что все приборы удовольствия. Были скоморохи, были импровизаторы, были артистов балета, были музыканты, было красоты, там было вино. Все эти и безопасности были в пределах. Без было и Quot; Красная смерть & Quot.;
Это было к концу пятого или шестого месяца уединения, и в то время моровой язвы бушевали самые яростно за рубежом, что принца Просперо развлекал своих тысячу друзей на бал-маскарад из самых необычных великолепием.
Это было сладострастное сцены, этот маскарад. Но сначала позвольте мне рассказать о помещениях, в которых она проходила. Были семь - Imperial Suite. Во многих дворцах, однако, такие люксы образуют длинный и прямой Vista, в то время как раздвижные двери скользить назад почти к стенам по обе стороны, так что вид на всем протяжении почти не затруднен. Вот случай был очень разные; как можно было бы ожидать от любви герцога из странно. Апартаменты были так нерегулярно расположенных так, что видение обнял, но не более чем по одному. Был резкий поворот каждые двадцать или тридцать ярдов, и на каждом повороте новый эффект. Справа и слева, в середине каждой стены, высокие и узкие Готический окно выходило на закрытом коридора, который преследовал обмотки люкс. Эти окна были из цветного стекла, цвет которого варьируется в соответствии с преобладающим оттенком украшения камеры, в которой он был открыт. Это на восточной оконечности был повешен, например, в голубой - и ярко-синий окна в ней были. Вторая камера была фиолетовой в своих украшениях и гобеленах, а вот стекла были фиолетовыми. Третьим был зеленый повсюду, и так были переплетов. Четвертый был обставлен и зажег с оранжевым - пятый с белым - шестой с фиолетовым. Седьмой квартира была тесно окутана черным бархатом гобеленов, которые висели по всему потолку и вниз по стенам, входящих в тяжелых складках на ковер из такого же материала и цвета. Но только в этом зале, цвет окон не соответствовали с украшениями. Стекла здесь были алыми - глубокий цвет крови. Теперь ни в одном из семи квартир было никаких лампа или канделябр, среди обилия золотых украшений, которые были разбросаны туда и обратно или зависели от крыши. Там не было ни света любого рода, исходящей от лампы или свечи в ванной камер. Но в коридорах, которые последовали за набор, стоял, против каждого окна, тяжелого штатива, имея жаровню огня, который защищал свои лучи через тонированное стекло и так явно освещенный зал. И, таким образом, были получены в multitud
