Текст песни KURT COBAIN with WILLIAM S. BURROUGHS - The Priest They Called Him
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным
|
Fight tuberculosis, folks. Christmas Eve, an old junkie selling Christmas seals on North Park Street. The Priest, they called him. Fight tuberculosis, folks. People hurried by, gray shadows on a distant wall. It was getting late and no money to score. He turned into a side street and the lake wind hit him like a knife. Cab stop just ahead under a streetlight. Boy got out with a suitcase. Thin kid in prep school clothes, familiar face, the Priest told himself, watching from the doorway. Reminds me of something a long time ago. The boy, there, with his overcoat unbuttoned, reaching into his pants pocket for the cab fare. The cab drove away and turned the corner. The boy went inside a building. 'Hmm, yes, maybe' - the suitcase was there in the doorway. The boy nowhere in sight. Gone to get the keys, most likely, have to move fast. He picked up the suitcase and started for the corner. Made it. Glanced down at the case. It didn't look like the case the boy had, or any boy would have. The Priest couldn't put his finger on what was so old about the case. Old and dirty, poor quality leather, and heavy. Better see what's inside. He turned into Lincoln Park, found an empty place and opened the case. Two severed human legs that belonged to a young man with dark skin. Shiny black leg hairs glittered in the dim streetlight. The legs had been forced into the case and he had to use his knee on the back of the case to shove them out. 'Legs, yet' he said, and walked quickly away with the case. Might bring a few dollars to score. The buyer sniffed suspiciously. 'Kind of a funny smell about it'. 'It's just Mexican leather'. 'Well, some joker didn't cure it'. The buyer looked at the case with cold disfavor. 'Not even right sure he killed it, whatever it is. Three is the best I can do and it hurts. But since this is Christmas and you're the Priest...'. He slipped three notes under the table into the Priest's dirty hand. The Priest faded into the street shadows, seedy and furtive. Three cents didn't buy a bag, nothing less than a nickel. Say, remember that old Addie croaker told me not to come back unless I paid him the three cents I owe him. Yeah, isn't that a fruit for ya, blow your stack about three lousy cents. The doctor was not pleased to see him. 'Now, what do you WANT? I TOLD you!' The Priest laid three bills on the table. The doctor put the money in his pocket and started to scream. 'I've had TROUBLES! PEOPLE have been around! I may lose my LICENSE!' The Priest just sat there, eyes, old and heavy with years of junk, on the doctor's face. 'I can't write you a prescription'. The doctor jerked open a drawer and slid an ampule across the table. 'That's all I have in the OFFICE!' The doctor stood up. 'Take it and GET OUT!' he screamed, hysterical. The Priest's expression did not change. The doctor added in quieter tones, 'After all, I'm a professional man, and I shouldn't be bothered by people like you.' 'Is that all you have for me? One lousy quarter G? Couldn't you lend me a nickel...?' 'Get out, get out, I'll call the police I tell you.' 'All right, doctor, I'm going. Of course it was cold and far to walk, rooming house, a shabby street, room on the top floor. 'These stairs,' coughed the Priest there, pulling himself up along the bannister. He went into the bathroom, yellow wall panels, toilet dripping, and got his works from under the washbasin. Wrapped in brown paper, back to his room, get every drop in the dropper. He rolled up his sleeve. Then he heard a groan from next door, room eighteen. The Mexican kid lived there, the Priest had passed him on the stairs and saw the kid was hooked, but he never spoke, because he didn't want any juvenile connections, bad news in any language. The Priest had had enough bad news in his life. He heard the groan again, a groan he could feel |
|
Бой туберкулез, люди. Ева Рождество, старая сажанка, продающая рождественские уплотнения на улице Северного парка.
Священник, они назвали его.
Бой туберкулез, люди.
Люди поспешивали, серые тени на дальней стене. Было поздно, и никаких денег забить.
Он превратился в боковую улицу, а ветер озера ударил его, как нож. Стоп кабины только впереди под уличным светом. Мальчик вышел с чемоданом. Тонкий ребенок в подготовке школьной одежды, знакомое лицо, священник сказал себе, наблюдая за дверным проем. Напоминает мне о чем-то давно. Мальчик, там, с его пальтошовым расстегнутым, образуясь в штаны карман для тарифа кабины.
Кабина уехала и повернула угол. Мальчик вошел в здание. 'Хм, да, может быть,' - чемодан был там в дверях. Мальчик нигде не видно. Ушел, чтобы получить ключи, скорее всего, нужно быстро двигаться. Он подобрал чемодан и начал за углом. Сделай это. Посмотрел в дело. Это не было похоже на случай, когда мальчик имел, или любой мальчик будет иметь. Священник не могла положить палец на то, что было так много о случаях. Старая и грязная, низкая качественная кожа и тяжелые. Лучше посмотреть, что внутри.
Он превратился в парк Линкольн, нашел пустое место и открыл дело. Две разрытые человеческие ноги, которые принадлежали молодому человеку с темной кожей. Блестящие волосы черной ноги блестели в тускренном этаже. Ноги были вынуждены в корпус, и ему пришлось использовать колено на задней части корпуса, чтобы засунуть их. «Ноги, все же», сказал он, и быстро прошел в корпусе. Может принести несколько долларов, чтобы забить.
Покупатель подозрительно обнюхал. «Вид забавный запах об этом». «Это просто мексиканская кожа». «Ну, какой-то Джокер не вылетел». Покупатель посмотрел на дело с холодным видом. «Даже даже конечно, он убил это, что бы это ни было. Три - лучшее, что я могу сделать, и это больно. Но так как это Рождество, а ты священник ... '. Он проскользнул три нота под столом в грязную руку священника.
Священник исчез в уличных тенях, седании и скрытых. Три цента не покупали сумку, ничего меньше никеля. Скажем, помните, что старый адди, Крюкер сказал мне, чтобы я не вернулся, если я не заплатил ему три цента, которые я должен ему. Да, не так ли фрукты для тебя, взорвать стопку около трех паршивых центов.
Доктор не был рад видеть его. «Теперь, что вы хотите? Я говорил тебе!' Священник положил три счета на столе. Доктор положил деньги в карман и начал кричать. «У меня были проблемы! Люди были рядом! Я могу потерять свою лицензию! Священник только что сидел там, глаза, старые и тяжелые с годы мусора, на лице доктора.
«Я не могу написать вам рецепт». Доктор дернулся открытым ящиком и скользил ампул через стол. «Это все, что у меня есть в офисе!» Доктор встал. «Возьми это и выйди!» Он закричал, истерично. Выражение священника не изменилось. Доктор добавил в более спокойные тона: «В конце концов, я профессионал, и я не должен беспокоить таких людей, как ты». «Это все, что у тебя есть для меня? Один паршивый квартал g? Не могли бы вы одолжить мне никель ...? «Убирайся, выйди, я позвоню в полицию, я говорю вам. «Хорошо, доктор, я иду.
Конечно, это было холодно и далеко, чтобы пройти, помещений домик, потертая улица, комната на верхнем этаже. «Эти лестницы», - кашлял священник там, потянув себя вдоль Баннистер. Он вошел в ванную, желтые стеновые панели, капает туалет и получил свои работы из-под умывальника. Обернуты в коричневую бумагу, обратно в свою комнату, получите каждую каплю в капельницу. Он закатил рукав.
Затем он услышал стон от соседней двери, комната восемнадцать. Мексиканский ребенок жил там, священник прошел его на лестнице и увидел, что ребенок был зацеплен, но он никогда не говорил, потому что он не хотел никаких ювенильных соединений, плохих новостей на любом языке. Священник имел достаточно плохих новостей в своей жизни. Он снова услышал стон, стон он мог чувствовать
