Текст песни Иосиф Бродский - Квинтет
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным
Квинтет Марку Стрэнду I Веко подергивается. Изо рта вырывается тишина. Европейские города настигают друг друга на станциях. Запах мыла выдает обитателю джунглей приближающегося врага. Там, где ступила твоя нога, возникают белые пятна на карте мира. В горле першит. Путешественник просит пить. Дети, которых надо бить, оглашают воздух пронзительным криком. Веко подергивается. Что до колонн, из-за них всегда появляется кто-нибудь. Даже прикрыв глаза, даже во сне вы видите человека. И накапливается как плевок в груди: "Дай мне чернил и бумаги, а сам уйди прочь!" И веко подергивается. Невнятные причитанья за стеной (будто молятся) увеличивают тоску. Чудовищность творящегося в мозгу придает незнакомой комнате знакомые очертанья. II Иногда в пустыне ты слышишь голос. Ты вытаскиваешь фотоаппарат запечатлеть черты. Но -- темнеет. Присядь, перекинься шуткой с говорящей по-южному, нараспев, обезьянкой, что спрыгнула с пальмы и, не успев стать человеком, сделалась проституткой. Лучше плыть пароходом, качающимся на волне, участвуя в географии, в голубизне, а не только в истории -- этой коросте суши. Лучше Гренландию пересекать, скрипя лыжами, оставляя после себя айсберги и тюленьи туши. Алфавит не даст позабыть тебе цель твоего путешествия -- точку "Б". Там вороне не сделаться вороном, как ни каркай; слышен лай дворняг, рожь заглушил сорняк; там, как над шкуркой зверька скорняк, офицеры Генштаба орудуют над порыжевшей картой. III Тридцать семь лет я смотрю в огонь. Веко подергивается. Ладонь покрывается потом. Полицейский, взяв документы, выходит в другую комнату. Воздвигнутый впопыхах, обелиск кончается нехотя в облаках, как удар по Эвклиду, как след кометы. Ночь; дожив до седин, ужинаешь один, сам себе быдло, сам себе господин. Вобла лежит поперек крупно набранного сообщенья об изверженьи вулкана черт знает где, иными словами, в чужой среде, упираясь хвостом в "Последние Запрещенья". Я понимаю только жужжанье мух на восточных базарах! На тротуаре в двух шагах от гостиницы, рыбой, попавшей в сети, путешественник ловит воздух раскрытым ртом: сильная боль, на этом убив, на том продолжается свете. IV "Где это?" -- спрашивает, приглаживая вихор, племянник. И, пальцем блуждая по складкам гор, "Здесь" -- говорит племянница. Поскрипывают качели в старом саду. На столе букет фиалок. Солнце слепит паркет. Из гостиной доносятся пассажи виолончели. Ночью над плоскогорьем висит луна. От валуна отделяется тень слона. В серебре ручья нет никакой корысти. В одинокой комнате простыню комкает белое (смуглое) просто ню -- живопись неизвестной кисти. Весной в грязи копошится труженик-муравей, появляется грач, твари иных кровей; листва прикрывает ствол в месте его изгиба. Осенью ястреб дает круги над селеньем, считая цыплят. И на плечах слуги болтается белый пиджак сагиба... V Было ли сказано слово? И если да, -- на каком языке? Был ли мальчик? И сколько льда нужно бросить в стакан, чтоб остановить Титаник мысли? Помнит ли целое роль частиц? Что способен подумать при виде птиц в аквариуме ботаник? Теперь представим себе абсолютную пустоту. Место без времени. Собственно воздух. В ту и в другую, и в третью сторону. Просто Мекка воздуха. Кислород, водород. И в нем мелко подергивается день за днем Смотрите также:
Все тексты Иосиф Бродский >>> |
|
Quintet
Mark Strand
I
Veko twitches. From mouth
silence breaks out. European cities
overtake each other at the stations. The smell of soap
gives the inhabitant of the jungle the approaching enemy.
Where your foot stepped
White spots appear on the world map.
In the throat pershit. The traveler asks for a drink.
The kids to beat
cry out the air with a shrill cry. Eyelid
twitches. As for the columns, because
someone always appears. Even covering my eyes
even in a dream you see a person.
And accumulates like a spit in the chest:
"Give me ink and paper, and leave yourself
away! "And the eyelid twitches. Inarticulate lamentations
behind the wall (as if praying) increase longing.
The monstrosity of what is happening in the brain
gives an unfamiliar room a familiar shape.
II
Sometimes in the desert you hear a voice. You
take out the camera to capture the features.
But - it is getting dark. Sit down, have a joke
with a south speaker
a monkey that jumped from a palm tree and, not having time
become a man, became a prostitute.
It’s better to sail with a boat swinging on a wave,
participating in geography, in blueness, and not
only in history - this scab of land.
Better cross Greenland creaking
skiing, leaving behind
icebergs and seal carcasses.
The alphabet will not let you forget
the purpose of your journey is point "B".
There a raven cannot become a raven, no matter how croak;
a mongrel is barking, rye drowning out the weed;
there is a furrier over the animal’s skin,
officers of the General Staff are working on a reddened map.
III
For thirty-seven years I have been staring into the fire.
Veko twitches. Palm
covered in sweat. Policeman taking documents
goes to another room. Erected in a hurry
the obelisk ends reluctantly in the clouds,
as a blow to Euclid, as a trace of a comet.
Night; having lived to gray hair, you have dinner alone,
cattle to himself, mister to himself.
Vobla lies across a coarse typed message
the devil knows about the volcanic eruption,
in other words, in a strange environment,
resting its tail on "Last Prohibitions."
I only understand the buzzing of flies
in the eastern bazaars! On the sidewalk in two
steps from the hotel, fish caught in the net,
the traveler catches his mouth open:
severe pain, on this killing, on that
continues light.
IV
"Where is it?" - asks, smoothing the tuft,
nephew. And wandering the folds of the mountains with a finger,
“Here,” the niece says. Squeaky swing
in the old garden. On the table is a bouquet
violets. The sun dazzles parquet.
Cello passages come from the living room.
At night, the moon hangs over the plateau.
The shadow of an elephant separates from the boulder.
There is no self-interest in the silver of the stream.
A sheet in a lonely room
crumpled white (dark) just nude -
painting of an unknown brush.
In the spring, an ant worker swarms in the mud,
rook appears, creatures of other blood;
foliage covers the trunk at its bend.
Autumn hawk gives circles
above the village, counting chickens. And on the shoulders of the servant
a white sagib jacket dangles ...
V
Was the word spoken? And if so, -
in what language? Was there a boy? And how much ice
need to be thrown into a glass to stop the Titanic
thoughts? Does the whole role of particles remember?
What is able to think at the sight of birds
in the aquarium nerd?
Now imagine an absolute void.
A place without time. Actually the air. In that
and in the other and the third side. Just mecca
air. Oxygen, hydrogen. And in it
finely twitches day after day