Текст песни Иван Пинженин и Обе Две - Космонавт
4 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным
|
В моем магазине думают, что я только пью, курю и жарю яичницу, Так и есть – я только жарю яичницу, курю и пью. Но скоро это закончится и для этого есть июль и охапка моих одиночеств. В моем магазине все знают, что я не один, что у меня есть толстый теленок Витя. Если б не ты, я послал бы весь Питер, всю Москву, весь Урал и весь Крым. В моем магазине все в курсе, что я демонтажник и клоун, Точнее сказать клоун и демонтажник. И бокал моей жизни пускай будет полон, пока совесть не стала продажной. Повесь меня на галстуке в гостиной, потом всю ночь рыдай и зови на помощь, Не говори, что был скотиной, не говори, что был я сволочь, Повесь меня на галстуке в парадной, я буду как гирлянда улыбаться, Читать стихи свои нескладно, при этом веселить вас не стараться. Так вздерни меня на подтяжках на Площади Искусств у Спаса, Прохожие скажут – бедняжка, а ты вздерни, не моргнув глазом. Мне не нравится пьянство по вторникам, каждый вторник, как битва за Францию, Ну и я такой – в чине полковника, взял вокзал, телефонную станцию. Мне не нравится утро по вторникам и мечты и надежды на новое, Ты стоишь на краю подоконника, тело бренное, бестолковое. Отнесу тело в ванную, от вчерашнего надо отмыться, Не доиграть мне в игру странную, в полете не остановиться, Курю, паравозю, прослыл выпивохой, ненавижу гундосящих, за спиной, суки, охают. Ненавижу предателей, сам предаюсь унынию, такую жизнь изнахрадили… Был мальчик румяный, стал синий. Хочу лететь - поэтому лето, а зиму раздайте прохожим, Мы едем на Невский, подайте карету, пить водку и бить ваши рожи. Дайте Мохито с сигарой, женщин кубинских и рому, Сердце поэта сгорает, догорит – закатайте в Роллы. Дайте друзей понадежней – Кольт или две арматуры Плюют не в стихи, а в рожи, иногда прямо в сердце – дуры. Пес бездомный. Ищу тело твое по запаху. Я с какой-то Мадонной, ты с каким-то там трахалем. Желтые листья не пахнут, а воняют только когда их жгут. Опять напился, поеду трахну, не жду, извини, не жду. Отключите электричество, перекройте газ и горячую воду! Моя женщина – моё величество, ее тепла хватит на город! И не надо пива разливного и портвейна на розлив не надо! Одному засыпать не ново! Без тебя холодней, ну и ладно! Подарите мне маленький домик, где-нибудь в Купчино, рядом с пунктом милиции, Я придумаю сказок трехтомник, его раздарю по детским домам и больницам. Твой рот как маузер – заряжен всего словами двумя, Стреляй! Один хер – я на первый снег упаду плашмя. Твои слова как китайская сталь – красивы, но толку в них нет, Хочешь ужалить – жаль! Вот я был и вот меня нет. Твои слова – как вагоновожатый – угрюмые, четкие, из под земли, Губами полуразжатыми прошепчешь – «Пли». От твоих голубых и бездонных меня отделяют сотни км, Уральские горы и алгоколизм. Ради твоих голубых и бездонных - стрелялись, сдавали бутылки и города, Наорала – ковали мечи тоннами, то есть все, как всегда. Твоим глазам голубым и бездонным, видевшим многое: Кротость и тигра, котлеты и ландыши, портвейн и изящество Хочется плакать, но ты улыбаешься, дура, и есть в этом что-то щенячее. Кайся, кайся, моя Магдалина, этот город давно уже верит слезам и соплям И таким же как я и мой друг кретинам, оставляющим дом, ради света реклам. Пой же пой, мне моя Лорелея, мой фрегат на мери и нам незачем плыть, Я без бури страстей третий вечер херею, как смогли мы так быстро остыть. Так веди же меня, моя Греттель, когда достаточно хлеба и голуби сыты, Если хочешь, мы просто забудем про лето и мы будем квиты. У моей серой кошки черные блохи, но она молчит о том, как ей плохо, Может также сможем и мы, как-никак протянем до зимы. У моей серой кошки котята, когда они вырастут – станут шавермой, А я такой, при галстуке, опрятный, блуждаю между Кирхой и таверной. У моей серой кошки снова ноябрь, ей хочется плакать и пить молоко И если б не наши с тобой «абы-кабы» , мы бы не |
|
In my shop think I only drink , smoke and fry omelet
So there is - I just fried fries , drink and smoke .
But soon it will end and there are July and an armful of my loneliness .
In my shop, everyone knows that I'm not alone , I have thick calf Victor .
If not for you, I would have sent the entire Peter , the city of Moscow , the Urals and the whole entire Crimea .
In my store all know that I dismantlers and clown
More precisely clown and Dismantlers .
And a glass of my life, let it be full whilst not become corrupt conscience .
Hang me on the tie in the room, and then howl all night and call for help ,
Do not say that he was a beast , do not say that I was a bastard,
Hang me on the tie in the front , I'll smile as garland ,
Read his poetry awkwardly while trying not to entertain you .
So vzderni my braces on Arts Square in the Savior,
Passersby say - poor thing , and you vzderni without batting an eye .
I do not like drinking on Tuesdays, every Tuesday , as the battle for France
Well, I am - a colonel , took station, telephone exchange .
I hate the morning on Tuesday and hopes and dreams for a new ,
You're standing on the edge of the sill , frail body , senseless .
I'll take the body to the bathroom, it is necessary to wash off from yesterday ,
I did not finish the game in a strange , in-flight not stop
Smoke paravozy , reputed drinker , hate gundosyaschih , behind , bitch , ooh .
I hate traitors , surrendering himself to melancholy, a life iznahradili ...
Was ruddy boy , became blue.
I want to fly - so summer and winter distribute passers
We're going to Nevsky , post coach, drink vodka and beat your faces.
Give Mojito with a cigar, rum and Cuban women ,
Poet's heart burns , burns out - roll up into rolls .
Give more reliable friends - Colt or two fittings
Spit not into poetry , and faces , sometimes right in the heart - fools .
Dog homeless . I am thy body smell .
I some Madonna , you're there with some trahal .
Yellow leaves do not smell and stink only when their harness .
Drunk again , go fuck , do not wait , I'm sorry , do not wait .
Disconnect the electricity, gas and shut off the hot water !
My woman - my majesty , its heat is enough for the city!
You do not have draft beer and port wine by the glass is not necessary!
One to fall asleep is not new ! Colder without you , well and good !
Give me a little house somewhere in Kupchino , next to the police,
I think of the three volumes of fairy tales , it gave away to orphanages and hospitals.
Your mouth as Mauser - charged just two words ,
Shoot! One dick - I'm on the first snow fall flat.
Your words as Chinese steel - beautiful, but they have no sense ,
Want to sting - sorry! Here I was , and here I am not.
Your words - as a carman - sullen , clear , from the ground ,
Polurazzhatymi proshepchesh lips - "Fire ."
From your blue and bottomless separated me hundreds of miles , the Ural Mountains and algokolizm .
For your blue and bottomless - shoot , handed the bottle and the city
Yelled - forged swords tons , that is all , as always.
Your eyes blue and bottomless , who saw a lot:
Meekness and tiger lilies and chops , port and grace
I want to cry , but you smile , silly , and there's something a puppy .
Repent , repent , my Magdalene , this city has long been believed to tears and snot
And the same as me and my friend nerds , leaving home for light commercials .
Sing, Sing me my Lorelei , my frigate on Mary and we need not go ,
I have no storms of passion hereyu third evening , as we were able to cool down so quickly .
So I lead the same , my Grettel when enough bread and fed the pigeons ,
If you want, we just forget about the summer and we 're even.
My gray cat black fleas, but it is silent on how it is bad ,
May also be able to and we are , after all hold out until winter.
My gray cats kittens when they grow up - become shavermoy ,
And I'm such a tie , neat, wandering between Kirch and tavern .
My gray cat again in November , she wants to cry and drink milk
And if you are not our " anyhow , if only ," we would not
