Текст песни Раз-два-три, ветер изменится - Глава 5 отрывок 4
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным
|
Они мертвы. И больше никаких поездок с друзьями на море, никаких вечеринок по пятницам, коктейлей с мятой, никакого джаза и никаких блондинок – они мертвы, и теперь у них нет ничего. Я не хочу преувеличивать и говорить, что однажды они должны были внести вклад в науку или искусство, стать отцами или родоначальниками какого-нибудь течения – нет. У них были обычные жизни, полные встреч со странными людьми, минутного счастья и часовых огорчений, но то, что у них не было выдающей перспективы на будущее, совсем не значит, что они заслуживали смерти. Они заслуживали жизнь, - думаю я, глядя, как пальцы быстрее начинают перебирать обрывки, и на пол кухни течет тонкая коричневая струя. Они заслуживали просто продолжать жить так, как жили раньше. Потому что ни один человек на планете Земля не достоин того, чтобы узнать: когда ты умираешь, это полный и окончательный конец. И вся эзотерика, вся философия, весь психоанализ – это не больше, чем попытка прекратить бояться очевидных вещей: ты умрешь – и на этом твоя жизнь кончится. Ты не сможешь посмотреть в глаза своему убийце, не сможешь объяснить маме, что ты не хотел ее расстраивать, не сможешь посмотреть на своих рыдающих друзей. Ты не попадешь бесплатно в кино и не возьмешь из библиотеки книги, на которые раньше не хватало времени, ты не съездишь в Канаду, ты не увидишь Рим, ты не снимешь домик в Альпах, ты не поцелуешь человека, который изменит твою жизнь. Ты не сможешь сделать ничего, кроме как гнить в земле и надеяться, что тебя не выкопает какой-нибудь некрофил. Я выползаю из-под стола, и они оглядываются на меня, аккуратно отодвигают стулья и поднимаются вместе со мной, проходя в комнату. Мне ведь нужно в Академию, - я пытаюсь надеть рубашку и почему-то все приговариваю: «Мне очень, очень жаль». Мне так стыдно за то, что вчера я позволил себе стоять и онанировать на его тело, мне так стыдно, что я слышал чужой голос, говоривший мне «Хороший мальчик», мне так стыдно за все, но что им от моего стыда. Пальцы соскальзывают с пуговиц, и это почему-то так расстраивает меня, что я сажусь на кровать и закрываю глаза, стараясь не разрыдаться. - Мне так жаль, - у меня трясутся плечи, и трясутся мои кровоточащие руки, которые оставляют на джинсах темные подтеки. А мои гости даже не осуждают меня. Они стоят в проходе и смотрят куда-то позади меня, снова и снова гладя свои внутренности, как послушных котят, спрятавшихся внутри их животов. Я пытаюсь надеть обувь, только вместо узла на шнурках получается какой-то комок из ниток; на полу появляются мелкие прозрачные капли – я плачу. Я запахиваю рубашку и засовываю в сумку тетради, шаркая по полу, как старик. Мы все обязательно умрем; рано или поздно – будем уповать на медицину и здравоохранение, надеяться, что это случится как можно позже, но я не знаю, как объяснить этим парням, которые стоят за мной в зеркале, что их смерть – это не неизбежность, а случайная ошибка. И я буду очень стараться исправить ее, я попытаюсь сделать все, что в моих силах, чтобы они не чувствовали себя покинутыми. Я открываю дверь, вытирая слезы со своего лица. И вижу мертвого парня, рядом с которым сидел вчера. Я захлопываю перед ним дверь. И эту дверь я не смогу открыть на протяжении следующих трех недель. Смотрите также:
Все тексты Раз-два-три, ветер изменится >>> |
|
They are dead.
And no more trips to the sea with friends, no more Friday parties, no mint cocktails, no jazz and no more blondes - they are dead and now they have nothing. I do not want to exaggerate and say that one day they had to contribute to science or art, become fathers or founders of some movement - no. They had ordinary lives, full of meetings with strange people, momentary happiness and hourly grief, but the fact that they did not have an outstanding perspective for the future does not mean that they deserved to die.
They deserved a life, I think, watching as my fingers begin to sort through the scraps faster, and a thin brown stream flows onto the kitchen floor.
They just deserved to continue living the way they used to live. Because no person on planet Earth is worthy to know: when you die, this is a complete and final end. And all of esotericism, all of philosophy, all of psychoanalysis is nothing more than an attempt to stop being afraid of the obvious: you will die - and your life will end there. You won't be able to look your killer in the eye, you won't be able to explain to your mom that you didn't want to upset her, you won't be able to look at your sobbing friends. You will not get to the cinema for free and you will not take books from the library for which there was not enough time before, you will not go to Canada, you will not see Rome, you will not rent a house in the Alps, you will not kiss a person who will change your life.
You can't do anything but rot in the ground and hope that some necrophilia won't dig you up.
I crawl out from under the table, and they look back at me, gently push back the chairs and rise with me, passing into the room. After all, I need to go to the Academy, - I try to put on a shirt and for some reason I keep repeating: "I'm very, very sorry." I am so ashamed that yesterday I allowed myself to stand and masturbate on his body, I am so ashamed that I heard someone else's voice saying "Good boy" to me, I am so ashamed of everything, but that they are from my shame.
Fingers slip off the buttons, and for some reason it upsets me so much that I sit on the bed and close my eyes, trying not to burst into tears.
“I'm so sorry.” My shoulders are shaking, and my bleeding hands are shaking, leaving dark stains on my jeans. And my guests don't even judge me. They stand in the aisle and stare somewhere behind me, stroking their insides over and over again like docile kittens hiding inside their bellies.
I try to put on shoes, but instead of a knot on the laces, I get some kind of lump of thread; small transparent drops appear on the floor - I cry. I wrap my shirt around and stuff my notebooks into my bag, shuffling across the floor like an old man.
We are all bound to die; sooner or later, we will rely on medicine and healthcare, hope that this will happen as late as possible, but I don’t know how to explain to these guys who are behind me in the mirror that their death is not inevitable, but an accidental mistake. And I will try very hard to fix it, I will try to do everything in my power so that they do not feel abandoned.
I open the door, wiping the tears from my face.
And I see the dead guy I sat next to yesterday.
I slam the door on him.
And I will not be able to open this door for the next three weeks.
